Ни такой я уж и старый
Иван Палыч достал из-под кровати закатившуюся туда голову и, не открывая глаз, нащупал рядом с собой бутылку недопитого вермута. Бутылка была неприятно лёгкая, да и сам вермут был неприятным, впрочем, как пол, кровать и закатившаяся голова.
Иван Палыч подошёл к окну и открыл глаза. За окном не смеркалось. Не светало. Не шла ядерная война. За окном не было ровным счётом ничего. Иван Палыч было задумался, но думать оказалось так же неприятно, и он просто заклеил невыносимо бесполезное окно обоями.
Глядя сквозь обои на ничего, Иван Палыч почувствовал, что за его спиной загорелась лампочка. Иван Палыч обернулся. Над дверью обугливалась зелёная лампа с человечком, надписью "выход" и нелепой геометрической фигурой. "Это не выход", - подумал Иван Палыч, но выбежал за дверь. Под ногой прощально хрустнул последний новогодний бокал.
Иван Палыч быстро шёл по улице, улица шла по прямой, прямая была горда тем, что вполне может уйти в бесконечность, но пока лежит здесь. Во всех направлениях, которые позволяла физика и фантазия городского управления, двигались люди. Люди с неестественно длинными конечностями, безобразно кривыми лицами, а их туловища то сужались и вытягивались, то превращались в бесформенные комки - непонятно, зависело это от ракурса или от каких-то процессов в организме. Никто, включая Ивана Палыча, этих процессов не замечал, но всё-таки у Ивана Палыча была уважительная причина. Он спешил в магазин.
Магазинов по пути встретилось уже предостаточно, но это были совсем не те магазины. Иван Палыч почти отчаялся, когда из-за угла выглянула витрина, уставленная молескинами, коробками с томатным соком и плавлеными сырками. Иван Палыч обрадованно замер перед витриной, опомнился, выдернул шнур, выдавил стекло и вошёл в магазин.
Под потолком висели длинные липкие ленты, вокруг которых кружили мухи. Цена плавленых сырков совершенно не хотела запоминаться, и Ивану Палычу в четвёртый раз пришлось вернуться к прилавку под презрительным взглядом усатой кассирши.
- Сырок за 964, - радостно и облегчённо сказал Иван Палыч, вытерев лоб рукой (с потолка что-то капало).
- Нет таких, это муляж, - басом ответила кассирша и заржала.
Иван Палыч заплакал. Кассирша испуганно закричала:
- Галина Петровна, дайте банку шпрот, тут опять как в прошлый раз!
"Какой такой прошлый раз", - раздражённо подумал Иван Палыч, взял банку и поспешил выйти. От зелёной лампы над дверью отчётливо пахло гарью.
Иван Палыч вышел на проезжую часть, не пострадал и открыл банку. В пахнущем шпротами масле плавали спички. Иван Палыч надкусил одну и опять заплакал - спичка была горькая и совсем не хрустящая. Настолько не хрустящая, что у Ивана Палыча не было сил сопротивляться, когда его понесли в машину скорой помощи.
В больнице было тихо, безлюдно и грустно пахло бабушками.
- Скажите, доктор, почему тут так грустно? - спросил Иван Палыч у вошедшего в палату врача.
Врач уставился на стену.
- Это, наверное, бабушки, - пробормотал он и вышел.
И тут Иван Палыч всё понял. "Надо сказать! Надо сказать ей! Никуда она не сможет уйти, ни в какую бесконечность! Она всё равно всегда будет лежать там! Надо сказать ей!" - кричал Иван Палыч сам себе. Трёхмерное пространство сдавливало его, зелёная лампа над дверью догорела и осыпалась на стремительно приближающийся потолок. Палата стягивалась в точку.
Через некоторое время точка легла на плоскость.
Иван Палыч достал из-под кровати закатившуюся туда голову и, не открывая глаз, нащупал рядом с собой бутылку недопитого вермута. Что-то шумело, кажется, даже не в голове. Иван Палыч подошёл к окну и открыл глаза. За окном шёл дождь и ещё кто-то под ним. Иван Палыч не стал бы утверждать, что это человек, но во всяком случае этот кто-то шёл к нему домой, и от этого факта перехотелось допивать вермут.
Под ногой хрустнул последний новогодний бокал. Иван Палыч хотел было вздохнуть, но передумал и пошёл открывать дверь.
Иван Палыч подошёл к окну и открыл глаза. За окном не смеркалось. Не светало. Не шла ядерная война. За окном не было ровным счётом ничего. Иван Палыч было задумался, но думать оказалось так же неприятно, и он просто заклеил невыносимо бесполезное окно обоями.
Глядя сквозь обои на ничего, Иван Палыч почувствовал, что за его спиной загорелась лампочка. Иван Палыч обернулся. Над дверью обугливалась зелёная лампа с человечком, надписью "выход" и нелепой геометрической фигурой. "Это не выход", - подумал Иван Палыч, но выбежал за дверь. Под ногой прощально хрустнул последний новогодний бокал.
Иван Палыч быстро шёл по улице, улица шла по прямой, прямая была горда тем, что вполне может уйти в бесконечность, но пока лежит здесь. Во всех направлениях, которые позволяла физика и фантазия городского управления, двигались люди. Люди с неестественно длинными конечностями, безобразно кривыми лицами, а их туловища то сужались и вытягивались, то превращались в бесформенные комки - непонятно, зависело это от ракурса или от каких-то процессов в организме. Никто, включая Ивана Палыча, этих процессов не замечал, но всё-таки у Ивана Палыча была уважительная причина. Он спешил в магазин.
Магазинов по пути встретилось уже предостаточно, но это были совсем не те магазины. Иван Палыч почти отчаялся, когда из-за угла выглянула витрина, уставленная молескинами, коробками с томатным соком и плавлеными сырками. Иван Палыч обрадованно замер перед витриной, опомнился, выдернул шнур, выдавил стекло и вошёл в магазин.
Под потолком висели длинные липкие ленты, вокруг которых кружили мухи. Цена плавленых сырков совершенно не хотела запоминаться, и Ивану Палычу в четвёртый раз пришлось вернуться к прилавку под презрительным взглядом усатой кассирши.
- Сырок за 964, - радостно и облегчённо сказал Иван Палыч, вытерев лоб рукой (с потолка что-то капало).
- Нет таких, это муляж, - басом ответила кассирша и заржала.
Иван Палыч заплакал. Кассирша испуганно закричала:
- Галина Петровна, дайте банку шпрот, тут опять как в прошлый раз!
"Какой такой прошлый раз", - раздражённо подумал Иван Палыч, взял банку и поспешил выйти. От зелёной лампы над дверью отчётливо пахло гарью.
Иван Палыч вышел на проезжую часть, не пострадал и открыл банку. В пахнущем шпротами масле плавали спички. Иван Палыч надкусил одну и опять заплакал - спичка была горькая и совсем не хрустящая. Настолько не хрустящая, что у Ивана Палыча не было сил сопротивляться, когда его понесли в машину скорой помощи.
В больнице было тихо, безлюдно и грустно пахло бабушками.
- Скажите, доктор, почему тут так грустно? - спросил Иван Палыч у вошедшего в палату врача.
Врач уставился на стену.
- Это, наверное, бабушки, - пробормотал он и вышел.
И тут Иван Палыч всё понял. "Надо сказать! Надо сказать ей! Никуда она не сможет уйти, ни в какую бесконечность! Она всё равно всегда будет лежать там! Надо сказать ей!" - кричал Иван Палыч сам себе. Трёхмерное пространство сдавливало его, зелёная лампа над дверью догорела и осыпалась на стремительно приближающийся потолок. Палата стягивалась в точку.
Через некоторое время точка легла на плоскость.
Иван Палыч достал из-под кровати закатившуюся туда голову и, не открывая глаз, нащупал рядом с собой бутылку недопитого вермута. Что-то шумело, кажется, даже не в голове. Иван Палыч подошёл к окну и открыл глаза. За окном шёл дождь и ещё кто-то под ним. Иван Палыч не стал бы утверждать, что это человек, но во всяком случае этот кто-то шёл к нему домой, и от этого факта перехотелось допивать вермут.
Под ногой хрустнул последний новогодний бокал. Иван Палыч хотел было вздохнуть, но передумал и пошёл открывать дверь.
-
-
05.10.2010 в 01:09-
-
06.10.2010 в 00:15